Тем не менее, все эти истории я, к сожалению, не выдумал, не было такой нужды; более того — подобных случаев произошло со мной куда больше; но даже вспоминать о них брезгливо.
И если со мной произошла дюжина таких историй, то с десятью людьми из России — уже сто, а с сотней — вся тысяча, а с тысячей — тысячи. И это был уже не симптом, а диагноз: внутри милого, доброго, чудесного братского народа — чья кровь течёт и во мне — поселились бесноватые люди.
Вялая русофобия сплеталась с куда более жёстко очерченной неприязнью к Донбассу — о которой я тогда ещё толком не знал, но отлично знали другие.
Андрей Манчук, украинский «левак», мой знакомец, ещё в сентябре 2011 года опубликовал статью «Донбассофобия», позволим себе процитировать её.
«“Спасибо жителям Донбасса за президента-пидораса!” Этот слоган, который скандировали с трибун несколько сотен болельщиков киевского “Динамо”, стал лозунгом и паролем нынешней оппозиции правящему режиму. В последние недели его можно слышать буквально отовсюду — из уст Юлии Тимошенко, в эфире телевизионных шоу и в интернет-комментариях национал-демократических офисных клерков. Почти каждый раз эти слова срывали аплодисменты патриотической публики — будь то дружные хлопки в студии у Шустера или несчётное количество одобрительных “лайков” на страницах фейсбука.
То, что эту фразу впервые озвучили фанаты столичного клуба, трибуны которого давно стали средой легального развития нацистского движения, никоим образом не смущает записных патриотов. Они на полном серьёзе рассматривают её в качестве удачного и остроумного вызова системе, совершенно игнорируя оскорбительный, расистский контекст этих слов.
Позорный комплекс “донбассофобии” впервые проявил себя во время оранжевых событий конца 2004 года…
“Не ссы в подъезде — ты же не донецкий!”
Не будем скрывать — эти слова пользовались массовой популярностью в те незабвенные квазиреволюционные дни…
В те дни я много раз слышал шуточку о “подъездах”. Её с удовольствием повторяли мои знакомые. Они вполне искренне считали “донецких” пассивным покорным “быдлом”, полудикими “орками” подземного украинского Мордора — противопоставляя их “граждански сознательному” и “свободолюбивому” населению других регионов.
Большинство этих людей знали о Донбассе лишь понаслышке — а мне приходилось бывать в этом регионе, останавливаясь в рабочих посёлках, спускаясь в шахты и участвуя в акциях протеста на рубеже нового века. Я знал, что, когда киевляне пассивно сносили притеснения новых хозяев жизни, шахтёры шли маршами на столицу, иногда в сопровождении своих жён и детей. В то время они выбивали себе зарплату дружным стуком касок или блокированием дорог. Ещё в 1998 году, в день независимости, когда в Киеве гремел обычный пивной концерт, рабочие в центре Луганска по-настоящему дрались с ОМОНом, который напустили на них испуганные протестом власти, — развенчивая миф о “забитом”, “покорном” Донбассе».
«Донбассофобия несёт в себе выраженный социальный подтекст, — писал Манчук. — “Интеллигентная” офисная публика (включая выходцев из восточного региона, которые с усердием неофитов утверждаются в культурной ненависти к собственным землякам) нередко третирует жителей Востока именно в качестве стереотипного “рабочего быдла”, намекая на пролетарский социальный состав этого региона, который приобрёл в глазах либералов образ эдакого “совкового” заповедника. Среднестатистический житель “индустриального” Донбасса стоит в их понимании на нижних ступенях социально-культурной лестницы…»
У Манчука имеется и ещё более ранний текст, написанный и опубликованный в мае 2009 года, где он, хоть в мраморе выбивай, формулировал: «Можно не сомневаться, что, выступая под лозунгами целостности, соборности и суверенитета, национализм всячески посодействует распаду Украины — прекрасной страны, которую так плохо знают заклинающие её именем шовинисты».
И далее: «Это ирония мстительной истории. И в том, что под громкие крики о великой Украйне мы превратились в помойную яму европейского континента, есть вполне определённая логическая связь. Как оказалось, специфическое понимание любви к Родине, отождествляемое с враждебностью к инородцам, отнюдь не приносит благосостояния представителям “титульной нации”… Иллюзорные патриотические фантазии, навеянные и навязанные нашему обществу, всегда использовались в совершенно конкретных и рациональных целях».
Мысль о том, что постсоветский национализм — нужен и выгоден в первую очередь буржуазии, не нова. Другой вопрос, что и буржуазные элиты, и средний класс, и многие представители интеллигенции искренне убедили себя в своей европейской избранности — которой оказались недостойны целые регионы Украины.
Тексты Манчука, как мы видим, не были написаны задним числом, три года или пять лет спустя, чтоб объяснить начавшийся кошмар. Написанное им, да и не только им, скучно ждало своего часа.
Иллюстрацией к текстам того же Манчука могли бы послужить тысячи высказываний замайданных блогеров и десятки текстов, появлявшихся, как правило, в киевских печатных или электронных СМИ зимой 2014-го.
Вот, навскидку, один из них:
«Суровая правда Донбасса в том, что иначе выжить как при хозяине и твёрдой руке эти люди не могут. Многим из них довольно низкий уровень интеллекта не позволяет найти себя в бизнесе, творчестве или креативных профессиях.
Если посмотреть на их политические убеждения, то вы увидите перед собой в сущности детей, которых ещё надо опекать и вести по жизни в независимости от возраста».
Эта блажь (опубликованная под названием «Как решить проблему Донбасса?») завершалась мощным аккордом: «Просто эти люди имеют гораздо меньший эволюционный возраст, чем украинцы».
Заметим, что ещё в 2013 году Донецк давал 20 % от всего промышленного производства Украины. В Донецкой области проживало тогда 4,4 млн человек: то есть, десятая часть населения страны обеспечивала пятую часть производства и приносила 30 % валютной выручки Украины. Орки, что сказать.
Когда уже отгремел Майдан в Киеве, и Янукович позорно сбежал, — начались первые серьёзные волнения в Донецке.
В первый день марта 2014 года на митинг собралось 50 тысяч человек. Вся площадь была в триколорах Российской Федерации.
Тогда в Донецке, откуда не возьмись, объявился Павел Губарев — здоровый, головастый парень, работавший рекламщиком; русский патриот, одновременно и «левый», и «правый»; самоуверенный, медвежий, то поражающий замечательной точности наблюдениями, то говорящий сущие банальности — но в любом случае открытый, бесхитростный, мужественный и упрямый.
1 марта его избрали народным губернатором Донецка (а уже 6 марта он был арестован сотрудниками СБУ и увезён в Киев).
Чаще всего люди на том митинге кричали: «Россия!», «Русские вперёд!». Были заметны две огромные растяжки: «Свобода русскому языку!» и «Донбасс с Россией!»
Что ж, Андрухович, пожалуй, не зря предлагал заранее отделить Донбасс.
Мои собутыльники — Алик и Стас — тоже не обманывались в своих представлениях о донецких.
Все они были правы.
Мы возвращались в Донецк с очередного выезда. Захарченко вёл машину сам — он иногда пересаживается за руль, и едет в замыкающем колонну джипе; или ещё как-нибудь, вопреки правилам: такие забавы у человека, на которого уже было несколько серьёзных и продуманных покушений.
Если ненавистники Захарченко и дальше будут работать в том же ритме — то Захарченко догонит Фиделя, которого тоже многие годы мечтали убить; да вот не пришлось.
— Ты никогда не задумывался, отчего с той стороны однажды начали считать, что вы здесь, на Донбассе, тёмные люди? — спрашиваю я.
— Мы ватники и бандиты, мы все сидевшие, и все необразованные, ничего у нас нет, и театры у нас плохие, — как сто раз слышанное повторяет Захарченко, не без удовольствия управляя машиной, ему очевидным образом куда больше по душе быть водителем, чем пассажиром. — Смотри: если из человека в глазах другого человека сделать неуча, ниже его по классу и статусу, то, к примеру, крестьянин из Полтавской области будет сидеть в дерьме, но думать, что он сидит на золоте. — Захарченко круто поворачивает и продолжает:
Они… — я не знаю, кого конкретно называет Захарченко «они», но не думаю, что это нужно уточнять, — …политически подняли самооценку тех территорий, которые разделяли их взгляды. Затем они сказали: мы образованные, мы хотим в Европу, а эти неучи хотят быть ближе к России… Понимаешь, их гастарбайтеров в Европе держат за третий сорт — за счёт нас они пытаются компенсировать своё ущемлённое самолюбие и гордость.
А донецкий характер? Есть такая штука? Что в этом характере главное?
Самопожертвование. На знамени организации, которую я создавал — «Оплот Донбасса», — написано: «Нет уз святее товарищества». Друг — за друга, благодаря этому и держались.
